Краткая история русофобии. Часть 1

В ту эпоху «раннехристианская Церковь признавала авторитет Папы, но лишь как первого среди равных, согласно замечанию Св. Петра. У Папы не было власти принимать единоличные решения, для этого он созывал совет. В институциональном плане Церковь составляли Патриархии, во главе которых стояли пять патриархов (Иерусалимский, Антиохийский, Александрийский, Константинопольский и Римский), обладающих равными правами высшей церковно-правительственной юрисдикции в возглавляемых ими церквах».

Раскол назрел очень рано и касался несовпадений мнений по утвержденному в 325 году на Вселенском Никейском соборе Символу веры. Для одних членов церкви Святой Дух происходил от Бога Отца, для других – от Отца и Сына. Расхождение мнений и яростные споры на этот счет вскоре привели к прямому несогласию сторон, Церковь разделилась, и православные христиане стали отныне придерживаться в своей догматике первой позиции, а католики – второй.

Западная Церковь выбрала для себя вторую трактовку догмата о Святом Духе в эпоху правления Карла Великого. Тогда же был резко обоснован авторитет Римской церкви, как единственной, в которой сохранилось в чистоте учение Христа. Папа оставался главным представителем христианства на земле и объединителем власти. Папы, как известно, основывали свои государственные права на преемстве от ап. Петра. Вслед за этим, в 750 году институт папства при поддержке крупных монархов представил миру подложный документ, известный под названием «Дара Константинова», который предоставлял папе полноту полномочий, в том числе и над Восточной Церковью. «Правда об этом фальшивом документе открылась только в 1430 году, пять веков спустя, когда он уже успел неоднократно повлиять на ход западноевропейской истории, начиная с помазания на царство Пипина Короткого, ставшего покровителем папского престола, и заканчивая коронацией в 800 году Карла Великого, занявшего место византийского императора по отношению к Папе. Разрыв между Востоком и Западом быстро увеличивался, и две ветви христианства стали развиваться независимо друг от друга». Как светский глава католического мира, император Карл возвысил духовную власть Папы. Они должны были совместно водворять на земле Царство Божие. Однако, не довольствуясь только духовным владычеством, Папы начинают стремиться к господству над государствами, развязывая войны с императорами, королями и епископами.

Как пишет Ги Меттан, «призвав на помощь пыль веков и толщу предрассудков, историографы и весь западный мир заговорили о раскольниках с Востока», хотя на самом деле было бы справедливее назвать раскольнической именно церковь католическую. «Мистификация и подлог настолько прочно укоренились в сознании людей, что и римские католики, и западные атеисты с тех пор твердо убеждены: Восточная Церковь отделилась от истинной Западной, в то время как в действительности все произошло с точностью до наоборот. Даже в настоящее время силен резонанс той истории с подложным указом императора Константина: на Западе крайне мало историков, не считая Стивена Рансимана, и еще меньше деятелей римско-католической церкви, которые по доброй воле согласились бы восстановить историческую справедливость.

Факт ослабления византийской империи стал более чем очевиден на фоне укрепления власти европейских королевств, пытавшихся лишить Византию последнего авторитета. Восток не был побежден в полном смысле этого слова, но история сыграла против него. Раскол церкви и смена полярности средневекового мира обнажили уродливые язвы на теле западной Европы, которые по сей день отравляют ее отношения с Россией».

Пережив два столетия татаро-монгольского ига, Русь, до того момента сплоченная вокруг Киева, стала постепенно восстанавливать свои силы, избрав с 14 века центром политической и духовной власти Москву. После падения Константинополя в 1453 году, российский суверен посчитал себя законным наследником Восточно-Римской Империи, взяв титул «царь», что являлось сокращенным вариантом слова «цезарь», и Москва с тех пор приобрела статус Третьего Рима — отголосок славных времен Священной Империи.

Таковы вкратце ключевые этапы истории развития с последующей дезинтеграции теологических и политических концепций и принципов Востока и Запада, ставшие основой русофобии новых времен – страха перед Россией, который, имеет свои особые причины и аргументы в каждой европейской стране.

Французская русофобия и миф о восточном деспотизме

Ги Меттан посвятил почти сорок страниц своей книги исследованию генезиса французской русофобии. Остановимся на самых значимых наблюдениях автора.

Наполеон Бонапарт, собираясь отправиться во главе своей великой армии в поход против России, поручил некоему Шарлю-Луи Лезюру написать пропагандистскую книгу антирусского характера. Такая книга под заголовком «Развитие российской власти от ее истоков до 19 века» действительно вышла в 1812 году. Труд был переведен на несколько языков и много раз переиздавался, благодаря своей огромной популярности. На пяти сотнях страниц подробно излагалась история экспансионистского завещания России, якобы оставленного ей в наследство Петром Великим. По этой причине автор шедевра настоятельно советовал как можно скорее изолировать Россию от всего цивилизованного мира. Лишь в 1879 году подлинность документа «завещания» была опровергнута, но даже раскрытый обман никак не умалил огромную популярность, которую идеи Лезюра приобрели в ту и в последующие эпохи.

Если Вольтер и другие сторонники просвещенного абсолютизма испытывали к России явную симпатию, то Монтескье и Токвилль считали ее политическую организацию примером анти-модели правления и прямо называли «восточной деспотией».

По мнению Ги Меттана, «французская русофобия достигла своего апогея в 1843 году, когда вышли в свет путевые заметки Астольфа де Кюстина «Россия в 1839». Автор хроник заявлял, что «только переход России в католическую веру мог бы несколько приблизить империю царей к европейской просвещенной цивилизации».

Английская русофобия или одержимость империей

Ги Меттан также уделяет освещению этой проблемы несколько десятков страниц во второй главе своей книги. Мы ограничимся кратким изложением самого важного.

От увлечения Россией и всем русским в эпоху Наполеоновских походов Англия совершила поворот к яростной русофобии, как только французский Диктатор был разбит под Москвой.

В отличие от ситуации во Франции, английская русофобия не имеет под собой религиозной или философской почвы. В случае с Англией речь идет об одержимости геополитического характера, ведь интересы Британии постоянно сталкивались с Россией как в Европе (восточные территории Польши), так и в Центральной Азии, где, пытаясь противостоять русской экспансии, Объединенное Королевство предусмотрительно развязало две войны в Афганистане, в стремлении защитить британскую Индию.

Такая геополитическая тактика получила название «Большой Игры», а Крымская Война стала классическим примером военного противостояния английского и русского империализма. Это была первая в мировой истории война современного типа, когда использовались новые модели вооружения, паровые суда, железная дорога и, разумеется, средства массовой информации. Войну выиграла Англия при поддержке своих французских союзников, но цена этой победы, омраченной потерями со обеих сторон, была слишком высока.

«Я пришел к выводу, — пишет Меттан, — что характер английской русофобии не достиг высот национальной доктрины, как это произошло во Франции. Но такой «недостаток» был широко компенсирован эффективностью, воображением и креативным гением английских идеологов и пропагандистов. Они не прятались по интеллектуальным салонам, обсуждая свои идеи. Напротив, вооружившись газетным слогом, карикатурой, даже романом, эти борцы с «русскостью» стали очень популярны и достигли небывалых высот в своем искусстве «мягкой силы» внушения публике ненависти к России.

В следующий раз мы поговорим о немецкой и американской русофобии. Не пропустите.

Источник