Сколтехом управляют иностранцы

А ректор Сколтеха Эдвард Кроули, прослезившись, подвел итоги: «Для меня этот день — вершина того, о чем может мечтать профессор. Приехать в страну, заложить основы нового университета, и вот наступает день первого выпуска. Именно в этот день, когда мы выпускаем первую группу, мы стали настоящим университетом». После этих вполне ожидаемых фраз Кроули вдруг выдал загадочное предупреждение: «Не уверен, что Россия готова встретить вас. Вы должны понимать, что полученное в нашем университете образование — это действительно очень необычная возможность. Уникальный набор знаний и навыков. Люди, которых вы встретите на своей работе, возможно, эти люди не готовы к взаимодействию с вами. Не готовы к совместной работе с такими ориентированными на результат, умеющими эффективно работать в команде людьми, как вы. В течение нескольких первых месяцев вашим коллегам придется подстраиваться под вас, а вам подстраиваться под них, воспитывать их».

Этот пассаж уже стал предметом дискуссии между отечественными учеными, с самого начала сомневавшимися в значимости Сколтеха. Почему же Россия не готова встретить его выпускников, которые, к слову, до этого закончили вполне российские вузы — Физтех, МГУ, СПБГУ? И настолько ли особенным проектом является Сколтех, чтобы те, кто там учился, могли воспитывать российское общество?

Мы могли бы служить в разведке

Кажется, что слово «импортозамещение» попало в наш лексикон лишь год назад в связи с санкциями против РФ. Однако в действительности этой проблемой государство озаботилось еще много лет назад, и научный центр «Сколково» рассматривался как один из инструментов этого самого импортозамещения: именно здесь должен был создаваться сектор российского наукоемкого бизнеса, чья продукция заместила бы аналогичную зарубежную. Об этом, в частности, ранее говорил сопредседатель совета фонда «Сколково», вице-президент Российской академии наук Жорес Алферов. А Сколтех в этой системе должен быть проводником инноваций: его выпускникам, ученым и предпринимателям предстоит коммерциализировать достижения фундаментальной науки. Одновременно Сколтех позиционировался и как альтернатива отъезду молодых ученых за рубеж: в отличие от большинства старых российских НИИ, здесь есть деньги, возможности и преподаватели с мировыми именами.

Как традиционно считается, в России талантливых и образованных предпринимателей почти нет, тем более в сфере науки. Вот почему создатели Сколтеха не избежали традиционного русского пути: призвали варягов. С самого своего основания Сколтех сотрудничал со специалистами из Массачусетского технологического института (MIT). И, разумеется, не задаром: по данным РБК, MIT получил за услуги в сумме $302,5 млн. Вполне ожидаемо, пригласили иностранца и на должность ректора — профессора аэронавтики, астронавтики и инженерных систем MIT, члена ряда национальных советов по астронавтике и академий инженерии Эдварда Кроули. Специалист, что и сказать, именитый, долгие годы посвятивший профильной деятельности. В отличие от многих других иностранцев, которые направляют деятельность Сколтеха.

Например, в попечительском совете заседает ни много ни мало экс-директор ЦРУ Джон Дойч, с чьим именем связан анекдотический инцидент: покидая свой пост в 1996 году, Дойч оставил на жестком диске компьютера, не имевшего системы защиты, 31 секретный документ. После того как сотрудники технической инспекции обнаружили этот факт, новый директор ЦРУ Джордж Тенет лишил Дойча доступа к секретной базе данных ЦРУ. В Сколково он, видимо, за былые заслуги: до того, как стать директором ЦРУ, Дойч работал проректором MIT, а после службы в разведке, в 1999 году он стал председателем комиссии Конгресса США по проблеме хищения американских ядерных технологий. Трудно сказать, чем вызван выбор экс-разведчика в попечительский совет Сколтеха, особенно если учесть его не самый плодотворный для науки и менеджмента возраст — 77 лет.

Даже беглого знакомства со списком руководителей Сколтеха и членов его попечительского совета достаточно, чтобы удивление взяло верх: ученых, особенно российских, здесь серьезно потеснили управленцы, не имеющие прямого отношения к науке. В попечительском совете, например, заседают зампред правительства Аркадий Дворкович, помощник президента Владислав Сурков, председатель правления Сбербанка Герман Греф и другие лица, не замеченные в научной деятельности. Наука же отдана на откуп иностранцам, и это одна из важнейших претензий российских ученых ко всем проектам Сколково. Например, приемом студентов занимается Брам Каплан, руководивший обменом в Американском совете по международному образованию, а в России занимавшийся (на грант небезызвестного института «Открытое общество» Джорджа Сороса) преподаванием политических наук и созданием новой учебной программы в Смольном институте свободных искусств и наук. «Первом в России институте, построенном на принципах либерального образования» — с гордостью отмечается на официальном сайте Сколково. На откуп «иноземцам» отдан и набор преподавателей, и само академическое руководство: не только ректор, но и первый проректор, а также проректор по образованию — иностранцы.

Когда-то именно против похожего засилья иностранцев в Академии наук протестовал Михаил Ломоносов. «У нас по-прежнему считают, что "там", за границей все настоящее, а у нас — так, игрушки, — сетует кандидат физико-математических наук, предприниматель Алексей Филимонов. — Сколтех — это ведь и есть попытка клонировать MIT, вот почему на российскую землю пересаживают структуру этого института, направления его исследований и т.п. Но MIT — это органическая часть американской науки, а наша наука другая. Зачем нам американский специалист по астронавтике, если у России в этой области один из самых крупных собственных научных заделов? Получается, что Сколтех с самого начала вырван из общего контекста российской науки как таковой и его пытаются сделать точкой сборки какой-то новой науки. Какой именно? Этого никто не знает».

Импортозамещение или замещение импортом?

Главный вопрос наших ученых к такому «внешнему управлению» российской наукой прост: а зачем вообще нужно Сколково? «Науку в России можно было бы развивать на базе уже существующих центров, если бы правительство и Минобрнауки могли бы наладить систему финансирования, учитывающую значимость исследований в каждом из них, — рассуждает заместитель директора по научной работе Института прикладной математики им. М.В. Келдыша РАН, доктор физико-математических наук Георгий Малинецкий. — Сколково же имитирует внешние атрибуты западных научных центров, но при этом не обладает их главным и самым ценным содержанием — научной средой. У проекта нет внятной концепции, и отсюда все беды». Кроме того, иностранное руководство имеет мало опыта работы с российскими НИИ и с нашей бизнес-средой, а западный опыт, которым они обладают, в РФ малоприменим.

Неутешительные симптомы этой ситуации наблюдаются уже сейчас. Например, была фактически прекращена работа Центра математики университета (а ведь его возглавлял обладатель почетнейшей математической Филдсовской премии Станислав Смирнов). В течение нескольких лет в подвешенном состоянии находилась заявка на создание Центра квантовых материалов, идею которого выдвинули в том числе нобелевский лауреат Андрей Гейм и некоторые российские физики первого ряда. Даже процесс репатриации ученых, рассматривавшийся как один из основных инструментов и одновременно задач проекта «Сколково», идет крайне медленно из-за волокиты с документами. А из-за геополитической ситуации и падения курса рубля университет начинают покидать и многие иностранные ученые, и как назло именно те, которые могли бы быть действительно полезны, например известный голландский онколог Антон Бернс, бывший директор американского Фонда науки Эдвард Сайдел и др.

Еще при старте проекта «Сколково» русские ученые, уехавшие за рубеж, говорили о его декларируемых целях (репатриация ученых-эмигрантов, создание собственной Силиконовой Долины) с большим сомнением. Теперь, похоже, их прогнозы начинают сбываться. «Многие, пожалуй, большинство из русскоговорящих ученых за рубежом, внимательно следят за новостями из России, и я убежден, что желающих вернуться в Россию, если бы была возможность нормально продолжать заниматься наукой, нашлось бы немало, — говорит Дмитрий Сучков, российский биолог, ныне работающий в Институте Висконсина. — К сожалению, отпугивающих новостей больше, чем оптимистичных. Например, сокращение открытых систем финансирования, при том что огромные суммы вкладываются в громоздкие структуры («Роснано», Сколково). Если даже отбросить то, что всем очевидно, что это крайне коррумпированные образования и основная часть средств до собственно научного процесса не дойдет, основная проблема таких начинаний — нацеленность на инновационные исследования. То есть ставится задача — финансировать науку, которая должна будет приносить прибыль в ближайшее время. Это такой же бред, как и желание насильно построить Силиконовую Долину. Фактически те реформы, которые проводятся в нашей науке, уводят нас от того, что работает на Западе».

Илья Носырев

Источник